обезглавленного врагами, вызывает страх: «И жутко было глядеть на суздальское изображение безглавого человека, державшего в одной руке мертвенно-синеватую голову в шлеме, а в другой икону Путеводительни-цы, — на этот, как говорили, заветный образ дедушки, переживший несколько страшных пожаров, расколовшийся в огне, толсто скованный серебром и хранивший на оборотной стороне своей родословную Хрущевых, писанную под титлами».
Вокруг барского дома широко раскинулась деревня — «большая, бедная и беззаботная». Жители ее «все в господ» — не отличаются хозяйственностью и практичностью. На них тоже оказали влияние упадок и вырождение помещичьей жизни, ненормальность ее. Быт Суходола — уродливый, праздный и расхлябанный, мог располагать только к безумию. Так, потомки господ Хрущевых узнают из рассказов своей няни Натальи, что «...сумасшедший дед наш Петр Кириллыч был убит в этом доме незаконным сыном своим Герваськой, другом отца нашего и двоюродным братом Натальи; узнали, что давно сошла с ума — от несчастной любви—и тетя Тоня; ...узнали, что сходила с ума и Наталья, что еще девчонкой на всю жизнь полюбила она покойного дядю Петра Петровича, а он сослал ее в ссылку, на хутор Сошки...»
Не удивительно, что Горький назвал повесть «Суходол» одной «из самых жутких русских книг». Это повесть о сокрушительных страстях, тайных и явных, безгрешных и порочных. Против этих страстей бессильны любые доводы рассудка, они всегда разбивают жизни.
«Любовь в Суходоле необычна была. Не
обычна была и ненависть». Вот дедушка
Петр Кириллович, впавший в детство и до
живающий свои дни в тихом помешательст
ве. Романтики из дворовых объясняли его
слабоумие любовной тоской по умершей
красавице жене. Погибает Петр Кирилло
вич внезапно и нелепо от руки своего неза
конного отпрыска Герваськи, страшного че
ловека, которого боятся и дворовые, и сами
господа. «У господ было в характере то же,
что и у холопов: или властвовать, или бо
яться». '
779
Следующей жертвой роковых страстей стала дочь Петра Кирилловича — барышня Тонечка. Влюбившись в товарища брата, она «тронулась» и «обрекла себя в невесты Иисусу сладчайшему». Жила, переходя от тупого равнодушия к приступам бешеной раздражительности. Но и в ее безумии все видели что-то мистическое и страшное. «Уже все понимали теперь: по ночам вселяется в дом сам дьявол. Все понимали, что именно, помимо гроз и пожаров, с ума сводило барышню, что заставляло ее сладко и дико стонать во сне, а затем вскакивать с .такими ужасными воплями, перед которыми ничто самые оглушительные удары грома».