Между тем Челкаш и Гаврила имеют общее социальное происхождение: оба они из крестьян. Но Челкаш давно порвал с деревенской средой, он «чувствовал себя... выброшенным навсегда из того порядка жизни, в котором выработалась та кровь, что течет в его жилах». Тем не менее, многие особенности крестьянской психологии хорошо понятны Челкашу. Привязанность к земле и хозяйству, даже скупость. «А жаден ты!.. Нехорошо... Впрочем, что же? Крестьянин...» — подмечает Челкаш.
По-разному герои относятся к труду. Если Гаврила мечтает о деньгах для того, чтобы вложить их «в землю», то Челкаш никак не может понять, в чем радость крестьянского труда. Он упорно спрашивает у Гаврилы: «Ну, скажи мне, — заговорил Челкаш, — придешь ты в деревню, женишься, начнешь землю копать, хлеб сеять, жена детей народит, кормов не будет хватать; ну, будешь ты всю жизнь из кожи лезть... Ну, и что? Много в этом смаку?» Смысл жизни для него в другом.
Вольная босяцкая жизнь, просторное и могучее море очищают Челкаша от страсти к деньгам. Он глубоко презирает Гаврилу за его жадность, стяжательство.
Горький показывает мучительную борьбу в душе религиозного деревенского парня, которая завершается победой неодолимой силы денег. Когда Гаврила узнает, в какое дело втянул его Челкаш, он мечтает сбежать, боится «душу загубить на всю жизнь». Но после вопроса Челкаша: «Ну ежели бы две радужных?» (двести рублей) настроение парня меняется. Он уже готов согласиться на новое воровство и пожертвовать спасением души: «Да ведь, может... и не загубишь! — улыбнулся Гаврила. — Не загубишь, а человеком на всю жизнь сделаешься».
Следующий поворот сюжета убеждает нас в том, что ради денег Гаврила действительно готов на все. За украденную мануфактуру Челкаш получил 540 рублей. И Гаврила всерьез замышляет убийство напарника. В этот момент вор и гуляка Челкаш вызывает большую симпатию автора и читателей, «На! Жри... — крикнул он, дрожа от возбуждения, острой жалости и ненависти к этому жадному рабу. И, бросив деньги, он почувствовал себя героем». Не удивительно. Челкаш понимает, что духовно он выше и чище, чем тот, кто называл его лишним, ненужным на земле человеком.