Но уже в старшем поколении, среди тех, кто основывал состояние, были люди, которые внутренне протестовали против порядков этого мира, хотя и не могли противиться складывавшимся экономическим отношениям.
Таков Игнат Гордеев — одаренный и умный человек из народа, жадный до жизни, «охваченный неукротимой страстью к работе», в прошлом водолив, а теперь богач — владелец трех пароходов и десятка барж.
«Жизнь его не текла ровно, по прямому руслу, как у других людей, ему подобных, а то и дело, мятежно вскипая, бросалась вон из колеи, в стороны от наживы, главной цели существования».
Его сын Фома не может идти по пути накопительства и стяжательства, инстинктивно тянется к красоте, не хочет и не умеет фальшивить.
Мир собственнических отношений для него «тюрьма»: «...Душно мне... Ведь разве это жизнь? Разве так живут? Душа у меня болит! И оттого болит, что — не мирится!» «Не жизнь вы сделали — тюрьму... Не порядок вы устроили — цепи на человека выковали... — говорит Фома купцам. — Душно, тесно, повернуться негде живой душе... Погибает человек!.. Вы не жизнь строите — вы помойную яму сделали! Грязищу и духоту развели вы делами своими... Вы испортили жизнь! Вы все стеснили... от вас удушье... от вас!»
Фома"— «здоровый человек, который хочет свободы жизни, которому тесно в рамках купечества». Он упорно «выламывается» из мира хозяев, и в этом Горький видит показатель неустойчивости современной жизни, показатель того, что настанет время ее решительно изменить.
Фома не понимает до конца устройства жизни, не знает путей и методов ее изменения, далек от передовой интеллигенции и на-
794
рода, не находит с ними общего языка, хотя в душе тянется к ним. Он много думает над жизнью, но у него нет тяги к знаниям и книге («...пусть голодные учатся, мне не надо...»). Общество умных и образованных людей отпугивает Фому. Стремления иметь друзей, единомышленников он не ощущает.
Мир собственности, который Фома отвергает, купеческий уклад жизни наложили на него свою печать; он рано познал «снисходительную жалость сытого к голодному».