В других ранних произведениях писателя много солнца, воздуха; свободой и травами благоухают степные просторы. И опять неумолчно шумит, смеется, распевает гимны море.
В начале рассказа «Старуха Изергиль» пейзаж вызывает у читателя определенный эмоциональный настрой, создает естественный фон свободной, вольной жизни. Море, голубая мгла ночи, густые тени виноградных лоз и ветер, который «тек широкой ровной волной. Но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов». Кажется, что именно так должна начинаться сказка. И действительно: под влиянием настроения, навеянного красотой летнего вечера, старуха Изергиль рассказывает легенды о Ларре и Данко и историю собственной жизни.
795
Природа не только украшает повествование, но и становится связующим звеном между реальной жизнью и романтическим миром сказок и легенд. Кроме того, она тесно связана с душевным состоянием героев. Так, море в рассказе «Челкаш» — вольная и свободная стихия, которая освободила душу Челкаша от мелкого стяжательства, от унизительной жадности и страсти к деньгам. Степь в рассказе «Дед Архип и Ленька», лес в легенде о Данко изменяются по ходу развития сюжета. Если в начале произведения природа спокойна и обыденна, то во время основного конфликта она отражает душевное напряжение героев: начинается гроза или буря. Иногда природа имеет двойственный характер. Она либо помогает людям, либо противостоит им. Вот как описывает Горький лес в легенде о Данко: «Там были болото и тьма, потому что лес был старый и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. {...). Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось, раздавить их... А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям».