«Эпиграф столетия» — так называют бло-ковскую поэму исследователи, предлагая различные варианты ее прочтения. В последние, девяностые годы толкователи порой пытаются прочесть стихотворение «от противного», доказать, что Блок в нем дал сатиру на революцию, а его Христос на самом деле Антихрист.
Однако так ли это?
Прежде всего, А. Блок предупреждал, что не следует переоценивать значение политических мотивов в поэме «Двенадцать». Она имеет более широкий смысл. В центре произведения — стихия. Само действие поэмы происходит не столько в Петрограде 1918 года, сколько, как пишет поэт, «на всем Божьем свете».
Идет разгул стихийных сил природы, а для поэта-романтика, поэта-символиста, которым
был А. Блок, это символ, противостоящий самому страшному — обывательскому покою и косномуравнодушию.
Еще в цикле «Ямбы» (1907—1914) А. Блок писал:
«Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта нет. Покоя пет».
Поэтому и стихия природы так созвучна его душе, она передана в «Двенадцати» множеством образов: ветер, снег, вьюга...
В этом разгуле стихий, сквозь вой ветра и пурги А. Блок услышал музыку революции. В своей статье «Интеллигенция и Революция» он призывал: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию».
Главное, что услышал поэт в этой музыке, — это ее многоголосие. Оно отразилось в ритмике поэмы, она вся построена на смене музыкальных мелодий. Среди них и боевой марш, и бытовой разговор, и старинный романс, и частушка.
Известно, что А. Блок начал писать свою поэму со строчек «Уж я ножичком полосну-полосну», услышанных им и поразивших его своей звукописью. И за всем этим многоголосием, дисгармонией поэту слышится мощный музыкальный напор, четкий ритм движения, которым заканчивается поэма.
Стихийна в ней и любовь. Это темная страсть с черными хмельными ночками, с роковой изменой и нелепой гибелью Катьки, которую убивают, целясь в Ваньку, и никто не раскаивается в этом убийстве. Даже Петруха, пристыженный своими товарищами, ощущает неуместность своих страданий: «Он опять повеселел».