1146
замечает, что квартирный вопрос совершенно испортил- москвичей.
Нашли свое отражение в романе и начинавшиеся в 30-е годы массовые незаконные аресты. Так, квартира номер 50, в которой поселился Воланд, и прежде «пользовалась дурной славой», потому что и до его появления из нее бесследно исчезали жильцы. И понятна мгновенная реакция Степы Лиходеева, который, едва увидев, как опечатывают квартиру погибшего Берлиоза, и еще ничего не зная о его судьбе, трусит и с огорчением вспоминает, что как раз недавно всучил Берлиозу свою статью и вел с ним сомнительные разговоры. Атмосфера доносов и подозрительности, столь типичная для 30-х годов, — вся в этой сцене.
Если сатира Булгакова несколько напоминает щедринский гротеск, то рассказы Михаила Зощенко скорее сродни ранним рассказам Чехова. На* страницах рассказов Зощенко — вся Москва 20—30-х годов с ее коммуналками, тесными общими кухнями, где чадят примусы, где разгораются ссоры, а то и драки. Мы смеемся над жуликами, боящимися вызова в прокуратуру (очень похожие типы есть в «Золотом теленке»); над беспечными молодыми людьми, которые могут жениться, даже не разглядев невесты; над банями, где нужно привязывать номерок к ноге; и над больницами, где больных ведут на «обмывочный пункт» и где на глаза им попадается объявление: «Выдача трупов с 3-х до 4-х».
В рассказах Зощенко представлена целая галерея выжиг и приспособленцев. Вот в рассказе «Брак по расчету» «старый революционер с 9-го года», перебывавший во всех партиях, женится по расчету. Узнав, что его молодую жену, имеющую 15-й разряд, льготы и талоны, рассчитали со службы, тут же разводится с ней и ищет новую невесту.
Несколько особняком от творчества этих писателей стоит сатира Андрея Платонова, обращенная к неизвестным потомкам, так как опубликовать «Котлован» и другие книги было немыслимо. Герои его произведений — одномерные люди. Вощев, Жачев, Чиклин и другие персонажи — все они жертвы классовой борьбы и ее энтузиасты. Даже девочка Настя четко требует убивать плохих людей, особенно кулаков. Все эти люди не имеют собственного мнения, живут только по указке. Деревенский