240
Пушкин в портрете Татьяны описывает не ее внешность, а скорее психологию: «дика, печальна, молчалива..,». Это нетипичный образ, привлекающий не красотой своей, а внутренним миром. Пушкин подчеркивает разницу между Татьяной и Ольгой:
Ни красотой сестры своей, Ни свежестью ее румяной Не привлекла б она очей... Образ этой кроткой, задумчивой девушки притягивает читателя и самого автора не красотой, но своей прелестью и необычностью.
Во второй главе романа мы встречаем девушку, круг жизни которой составляют природа, книги, деревенский мир с рассказами и сказками няни, с ее теплотой и сердечностью.
Задумчивость, ее подруга От самых колыбельных дней, Теченье сельского досуга Мечтами украшала ей.
Можно заметить, что в тех строфах, где речь идет о Татьяне, обязательно присутствует описание природы. Недаром Пушкин много раз передает душевное состояние Тани через образы природы, он подчеркивает этим ту глубокую связь, которая существует между деревенской девушкой и природой.
Например, после суровой проповеди Онегина «меркнет милой Тани младость: так одевает бури тень едва рождающийся день». Прощание Тани с родными местами, родными полями, лугами сопровождается трагическим описанием осени:
Природа трепетна, бледна, Как жертва, пышно убрана... Весь внутренний мир Тани созвучен с природой, со всеми ее изменениями. Такая близость является одним из признаков глубокой связи с народом, которую Пушкин очень ценил и уважал. Песня девушек, утешающая Таню, привязанность к няне, гаданье — все это снова говорит нам о живой связи Тани с народной стихией.
Татьяна (русская душою, Сама не зная почему) С ее холодною красою Любила русскую зиму.
Одиночество, доверчивость и наивность позволяют «мечтательнице нежной» приду-
мать Онегина. Девушка пишет Онегину пылкое, страстное письмо и получает в ответ суровую отповедь. Но, увидев, что герой ее мечтаний вовсе не такой, каким она себе его вообразила, она не приходит в отчаяние, а пытается понять Онегина.
Холодность Евгения не убивает Танину любовь, «строгий разговор» в саду лишь открыл Тане страдающего Онегина. Поэтому, может быть, даже смерть Ленского не разрушила то глубокое чувство, которое Татьяна испытывала к Онегину: