Я вас люблю (к чему лукавить?), Но я другому отдана; Я буду век ему верна.
Поэт восхищался образом, столь искусно созданным им самим. Он воплотил в Татьяне идеал настоящей русской женщины. Пушкин видел жен многих декабристов, которые из любви своей и чувства долга отправлялись в Сибирь за мужьями. Вот таким душевным благородством наделил он и свою героиню.
Образ Татьяны является самым глубоким и серьезным в романе. Высота, одухотворенность, глубина Татьяны Лариной позволили Белинскому назвать ее «гениальной натурой».
«Я К ВАМ ПИШУ...»
(письмо Татьяны и письмо Онегина)
Письма Татьяны и Онегина резко выделяются из общего текста пушкинского романа в стихах, помогают лучше понять героев, и Даже сам автор выделяет эти два письма: внимательный читатель сразу заметит, что они отличаются от строго организованной «онегинской строфы», здесь — иной стих.
Письмо Татьяны к Онегину... Его писала юная уездная барышня (как известно, по-французски), вероятно, переступая через серьезные нравственные запреты, сама пугаясь неожиданной силы своих чувств:
Я к вам пишу — чего же боле ? Что я могу еще сказать?
Теперь,я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать... Уже в этих строках — вся Татьяна. Гордость, ее понятие о приличиях страдают оттого, что ей приходится первой признаваться в любви мужчине. В глубине души Татьяна наверняка была уверена во взаимности. Она предполагает, что могла бы быть счастлива с другим, и в этом предположении есть доля столь несвойственного ей кокетства; но тут же стремительность чувств в ней берет верх: «Другой!.. Нет, никому на свете не отдала бы сердца я...». Резкий, внезапный переход на «ты» — как бы случайный, неосознанный. Почему?.. Татьяна здесь и в последующих строках предельно открыта, абсолютно откровенна. Она рассказывает о своих чувствах, ничего не скрывая, честно и прямо: Вообрази: я здесь одна, Никто меня не понимает, Рассудок мой изнемогает, И молча гибнуть я должна. Так вот что искала она в Онегине!.. Понимание. Онегин с его светской пресыщенностью казался ей, юной деревенской девочке, человеком необыкновенным — а значит, способным ее понять. Но Татьяна сама осознает ужас своего поступка, безнравственного в глазах света (но не в ее собственных!), и пишет: