Жаждой жизни — настоящей, с тревогами, мучениями, исканиями, любовью и борьбой — обуреваем был Мцыри. В обращенном к монаху монологе юноша корит старца за свое спасение и высказывает презрение к той жизни, которую старик ему уготовил: Я мало жил, и жил в плену. Таких две жизни за одну, Но только полную тревог, Я променял бы, если б мог.
Мечта о воле оказалась настолько сильной («Она, как червь, во мне жила, изгрызла душу и сожгла»), что Мцыри решается на побег. Юношу не пугают ни темная ночь, ни страшная гроза. Три дня, не зная устали, шел Мцыри на родину и .наслаждался жизнью. Сколько нового открылось его взору, сколько неведомых доселе ощущений он ис-
пытал. Все вызывало в душе юноши нескрываемый интерес: деревья, горные хребты, облака, птицы... Не испугался он и могучего тигра — жажда жизни и зов родины помогли ему выстоять в схватке со свирепым хищником.
Мцыри счастлив: он прикоснулся к настоящей жизни. Эти три дня на воле для юноши дороже всей жизни в течение десяти-двенад-цати лет, которые он провел в монастыре. Со светящимися глазами, с восторгом в голосе говорит он своему спасителю:
Ты хочешь знать, что делал я На воле? Жил — и офизнь моя Без этих трех блаженных дней Была б печальней и мрачней Бессильной старости твоей. С детства гордый, закаленный душой мальчик стремился «узнать, прекрасна ли земля, узнать, для воли иль тюрьмы на этот свет родимся мы». И он добился своего. После этого жизнь стала ему еще дороже, расставаться с нею так не хотелось. Умирая, Мцыри боится не смерти: «Там, говорят, страданье спит в холодной, вечной тишине», — ему жаль расстаться с жизнью, ему хочется вдоволь насладиться молодостью, узнать «разгульной юности мечты». Возражая монаху, укоряющему юношу за проступок и призывающему найти смирение в монастыре как лучшее, что может быть ниспослано человеку, Мцыри с горечью и отчаянием говорит:
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл: ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда ? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,