Таким образом, Гоголь показывает, что быт провинциального города определяется
394
отношением чиновников к своей службе. Мы видим, что те, кто в силу своего общественного долга призван противостоять беззаконию и заботиться о благе горожан, погрязли во взяточничестве, попойках, картежных играх и сплетнях. Городничий, например, с гордостью объявляет: «Тридцать лет живу на службе! Трех губернаторов обманул!» Ему вторит судья: «Я говорю вам откровенно, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело». Почтмейстер, выслушав поручение («всякое письмо этак немножко распечатать»), наивно признается: «Знаю, знаю, этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что есть нового на свете».
Все созданные Гоголем в комедии «Реви-зор» образы чиновников воплощают типичные черты, характерные для государственных служащих николаевской России. Помимо пошлости и двуличия, они отличаются крайне низкой образованностью. Мы видим, что самым «начитанным» из персонажей является судья Ляпкин-Тяпкин — за всю свою жизнь он прочел пять или шесть книг и «поэтому несколько вольнодумен».
Полная беспринципность, корыстный расчет, злоупотребление служебным положением — таковы нравы уездного чиновничества. Интересно, что казнокрадство, взяточничество, грабеж населения — эти ужасные по своей сути пороки — показаны Гоголем как повседневные и даже вполне закономерные явления.
И вот в городе инкогнито появляется ревизор, представляющий собой опасность для всех чиновников, но особенно для городничего. Ведь с него первый спрос, да и грехи у него посерьезнее: в руки плывут не только «шубы и шали» да «кули товаров от купцов», а и государственная казна, средства, отпущенные на благоустройство города, на социальные нужды. А это скорым распоряжением не поправишь: «не вывезешь горы мусора, не прикроешь соломенной вехой пустот и развалин, не выстроишь церковь, а главное — не заставишь молчать всех обиженных».
Комичность ситуации состоит в том, что в гостинице живет не ревизор, а жалкий «елистратишка», промотавший в Петербурге