пан, плотник? Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог знает что дали, трех аршин с вершком ростом. Все губернии исходил с топором за поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два соленой рыбы, а... притаскивал всякий раз домой целковиков по сту...» «Максим Телятников, сапожник, что шилом кольнет, то и сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного».
Образ птицы-тройки, который Гоголь вводит в конце поэмы, становится символом будущей России, где уже не останется места всем «мертвым душам» современного ему общества. Этой России будет принадлежать главенствующая роль в мировом развитии. На этой оптимистической ноте и заканчивается поэма.
ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ В ПОЭМЕ Н. В. ГОГОЛЯ «МЕРТВЫЕ ДУШИ»
Само название поэмы 'Н. В. Гоголя «Мертвые души» содержало в себе неоспоримое противоречие, которое не могло не броситься в глаза современников и на которое первым обратил внимание один из цензоров, ни за что не хотевший пропускать поэму в печать на том основании, что автор якобы «покушается на бессмертие души». Бдительного цензора пытались успокоить, сказав, что речь идет о ревизских душах, но это разозлило его еще сильнее, так как в этом он усмотрел покушение на основы крепостного права.
Одним словом, как ни посмотри, название поэмы Гоголя было крамольным с точки зрения цензуры. Скорее всего, на религиозные догматы Гоголь, будучи человеком верующим, не посягал, а вот социальный смысл в названии1 его произведения, несомненно, был заложен. Другое дело, что одним социальным смыслом содержание поэмы не исчерпывалось, и он даже не был для Гоголя главным.
Как отмечали критики, творчество Гоголя — это ряд острейших противоречий, совмещение традиционно несовместимого и взаимоисключающего. К поэме «Мертвые души»
418
это утверждение относится, пожалуй', в наибольшей степени, так как здесь, как ни в одном другом произведении, широки масштабы обобщения, грандиозна картина изображаемого. О Гоголе, написавшем «Мертвые души», можно сказать, что он не только «парадоксов друг», но еще и «друг контрастов». Контрасты пронизывают поэму, организует весь ее художественный строй. Как написал сам Гоголь, «истинный эффект заключен в резкой противоположности». Логика здесь соседствует с алогизмом, рациональное — с гротескным, возвышенное и низкое идут рядом, а на смену вдохновенной мечте приходит отрезвляющая явь; за мнимой сложностью чувств кроется душевная пустота, за внешней приятностью — лицемерие и пошлость, необходимое следует из случайного, а из сатиры и комизма повествования рождается его трагедийный настрой.