"проходить", а читать Пушкина, испытываешь легкий ужас: почему он знал все, думал обо всем? Узнаешь о невероятном
поступке человека, который оставил благополучную жизнь
ради нескольких минут предельного напряжения душевных и физических сил, ради смертельной опасности. Это Вальсин-гам! "Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю... Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы
наслажденья — бессмертья, может быть, зарок!"
Удивляешься: интеллектуал, умница, тонкий, страдающий
человек женится на простушке со словарным запасом слов эдак в двести... Почему? А почему трагический Алеко пришел к цыганам и полюбил Земфиру? "Веселья детского полна, как часто милым лепетаньем иль упоительным лобзаньем его задумчивость она в минуту разогнать умела..." То есть спасала от себя, от внутренних терзаний, нерешаемых задач и вопросов без ответа
Читаешь прекрасные строки Пастернака об осени:
Как па выставке картин — Залы, залы, залы, залы Вязов, ясеней, осин В позолоте небывалой...
— и наступает раздражающая пресыщенность. Избыток
слов, сравнений... Тогда, как глоток чистой воды, спасает
Пушкин.
Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса.
859
Люблю я пышное природы увяданье В багрец и золото одетые леса.
Какая точность и простота, какая "экономия" стихотворного пространства! Изысканность и отсутствие нагромождения слов. "Унылая" — мелкий дождь, "очей очарованье" — что может быть более колдовским, чем эта магия мягкого, повторяющегося "ч"... И, усиливая восторг, — "прощальная
краса", "пышное увяданье"!
Зоркость взгляда Пушкина невероятна, такое умение видеть пейзаж и мгновенно отбирать те детали, которые точнее всего передадут его цельность, доступно только утонченным гениям японской поэзии.
Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит,
Лиственный лес прозрачен, но ветви чернеют. А рядом — зелень, и сверкание, и солнце.
После пушкинской прозы, если читать ее вдумчиво и внимательно, большинство писателей кажутся неряшливо-многословными .