1131
Ч. Т. АЙТМАТОВ
БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ В РОМАНЕ Ч АЙТМАТОВА «ПЛАХА»
Церковь священна, мир — не священен; но мир спасен в надежде, и кровь Христа, живительный принцип Искупления, здесь уже оказывает свое воздействие.
Жак Маритен
Известно, как долго не хотел Александр Блок вводить в финал своей поэмы «Двенадцать» образ Иисуса Христа, но в итоге признал: «Все-таки это он, Христос». Сейчас, в начале следующего столетия, это признание выглядит поистине пророческим. «Иисус Христос — литературный персонаж нашего времени!» — констатирует С. Семенова в статье, посвященной советскому роману. Добавим несомненное: персонаж значительный, яркий, концептуально насыщенный. Он появился на страницах лучших произведений нашей прозы — «Мастера и Маргариты» М. Булгакова, «Факультета ненужных вещей» Ю. Домбров-ского, «Доктора Живаго» Б. Пастернака и других. Появился, несмотря на то, что атеистическая наука соглашалась видеть в нем только факт культуры прошлого. Литература еще раз замечательно подтвердила вечность «образа образов» в мировой художественной культуре — образа Иисуса Христа.
Конечно, Иисус Христос — уникальное явление в истории культуры. Вспомним, что с его именем связано возникновение мировой религии, во многом определившей ход истории, и крупнейших церковных движений. Воплощенный в нем идеал всегда был центром важнейших этических движений. Он не утрачивает своего значения в художественных поисках человечества. Много написано о том, как богата и разнообразна история литературных воплощений Иисуса Христа.
«Евангельские» эпизоды в книге Ч. Айтматова поистине изумили читателей. Обраще-
ние к сцене диалога Христа и Понтия Пилата после того, как эту сцену уже дал М. Булгаков в любимом всеми романе, многими расценивалось как кощунственная бестактность. К тому же раньше Айтматова считали представителем национальной художественной традиции, достаточно далекой от образов христианской культуры. А Христос в «Плахе», с одной стороны, так не похож на полюбившихся нам прежних, национально колоритных айтматовских героев. А с другой — обличительные монологи этого Христа настолько далеки от какой бы то ни было стилизации «под евангельского» Иисуса, что трудно удержаться от упрека писателю в том, что он взялся за материал незнакомый и чужой для себя. Но не будем здесь обвинять автора — художественный поиск писателя, тем более такого писателя, уже явление культуры. И «Плаха» — явление.