Привычка свыше нам дана, Замена счастию она.
«Онегинская» строфа позволяет вместить законченную мысль, целый эпизод, картину. Она написана любимым пушкинским размером — четырехстопным ямбом. Язык романа отличается живостью, простотой, выразительностью.
Широкое «энциклопедическое» изображение русской жизни своего времени Пушкиным дало право Белинскому сказать: «В своей поэме он умел коснуться так многого, намекнуть о столь многом, что принадлежит исключительно к миру русского общества».
Великий критик назвал также роман не только энциклопедией русской жизни, но и в высшей степени народным произведением, вкладывая в этот термин очень широкое содержание; он считал, что народным является такое произведение, в котором поставлены важнейшие для жизни всего народа вопросы и разрешены они в духе наиболее прогрессивных идей эпохи. То есть народность произведения заключается в его тематике, идее, в создании национальных русских образов, в изображении русской природы, в использовании разговорного народного русского языка.
Подчеркивая исторический характер «Онегина», чувствуя в нем декабристские настроения, критик-демократ дает высокую оценку главным героям романа: «Итак, в лице Онегина, Ленского, Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одном из фазисов его образования, его развития».
«"ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН" ЕСТЬ ПОЭМА ИСТОРИЧЕСКАЯ»
(В. Г. Белинский о романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»)
Великий русский критик В. Г. Белинский восхищался романом А. С. Пушкина «Евгений Онегин». И он не раз подчеркивал, что роман имеет не только эстетическую, художественную ценность, но и историческую. «"Евгений Онегин" есть поэма историческая», — утверж-. дал Белинский.
И действительно, в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» дано исторически конкретное изображение характеров русских людей и общественной жизни. Белинский связывает появление романа с ростом самосознания русского общества. Рост этот вызван историческими событиями 1812—1825 годов. Великий критик чувствовал декабристский характер романа, поэтому и назвал его «поэмой исторической». Самого же Пушкина он считал «представителем впервые пробудившегося общественного самосознания».