«ОТЦЫ И ДЕТИ»
Практически в любом литературном произведении, созданном после Рождества Христова, так или иначе прослеживаются какие-либо религиозные, библейские, а вместе с 'тем и мифологические мотивы. Почему это происходит? Ведь писатель не всегда повествует о взаимоотношениях нашего мира с тем «горним» миром, который нам не дано видеть. Подобное проникновение религиозных мотивов в светскую литературу происходит потому, что наша жизнь подсознательно пропитана христианской культурой. С первых веков принятия христианства Византией оно стало неотъемлемой частью нашего существования, независимо от того, каких жизненных позиций придерживается человек. В литературе мы видим то же стремление, даже в произведениях, на первый взгляд, весьма далеких от христианства.
Советское литературоведение умышленно скрывало эту особенность русской культуры, а большинство читателей не хотели задумываться о христианских истоках. Их, действительно, нужно уметь замечать, ведь их трудно уловить с первого взгляда.
Так и в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» не сразу можно их рассмотреть. Действительно, что может быть христианского в этом произведении, где нигилист Базаров переживает любовную коллизию, отрекается от своих убеждений и умирает.
Однако здесь уместно будет вспомнить притчу о блудном сыне. В конфликте Базарова со старшим поколением видится сходство с притчей, правда, не полное. Блудный сын уходит от отца, забывает свой дом, и пережив духовное падение и, что главное, сумев подняться, покаявшись, возвращается домой. В нашем случае блудный сын уходит от «отцов», уходит от того, что называется культурой, которая создавалась предыдущи-мипоколениями.
Возвращается ли он на самом деле? Этот вопрос останется открытым. Будем надеяться, что да. С другой стороны, в святоотечес-
528
ких толкованиях притча о блудном сыне понимается как возвращение нас, блудных детей, к Отцу Небесному. Так как мы забыли Его из-за наших грехов. «Простите, вы что, даже...?»»— «Все, — отвечает Базаров». Для Николая Петровича непонятно, как человек может забыть Бога! Отрицание искусства, то есть творения человеческих рук, еще можно понять, осмыслить, но отрицать то, что неот-рицаемо, — это никак непонятно Николаю Петровичу. В этом эпизоде видна та же перефразированная притча. По отношению к Базарову можно вспомнить и миф об Эдипе, который не является библейским повествованием, но в нем заключен глубокий философский смысл. Скитания царя Эдипа, выкалывание глаза себе самому похоже на скитания и страдания, правда, духовные, Базарова, его духовное само ослепление. В христианстве есть понятие «духовные очи», то есть взгляд человеческой души на мир. И не просто какое-нибудь его понимание, а понимание с точки зрения православного духовного опыта. И вот если у человека не оказывается тех самых «духовных очей», то человек слепнет, спотыкается и падает,