34 Зак. 269
1057
лей центрального героя романа, обеспечивший политическую, экономическую и национальную независимость государства, ставшего из отсталой страны европейской державой.
ОБРАЗ ПЕТРА I
(по роману А. Н. Толстого «Петр Первый»)
Сегодняшний день — в его законченной характеристике — понятен только тогда, когда он становится звеном сложного исторического процесса.
А. Н, ТОЛСТОЙ
Образ Петра I поражает своей силой. Она чувствуется, во всем: в росте, в физической мощи, в размахе чувств, в работе и разгуле. Петр мало похож на европейского государя: он своими руками пытает и казнит, бьет приближенных (хотя и за дело!), непомерно пьет, устраивает дикие забавы. Но ведь он сумел сделать Россию передовой державой, привить стране европейскую культуру.
Писатель почти не дает развернутых описаний внешности царя, рисуя его как бы штрихами. Вот Петр — юноша: «У Петра все шире округлялись глаза от любопытства. Но он молчал, сжав маленький рот. Почему-то казалось, что, если он вылезет на берег — длиннорукий, длинный, — Лефорт засмеется над ним». А вот в зрелые годы после взятия Нарвы: «Петр стремительно вошел в сводчатую рыцарскую залу в замке... Он казался выше ростом, спина была вытянута, грудь шумно дышала...» И лишь глазами иностранца писатель дает развернуто его описание: «Это — человек высокого роста, статный, крепкого телосложения, подвижный и ловкий. Лицо у него круглое, со строгим выражением, брови темные, волосы короткие, кудрявые и темноватые. На нем был саржевый кафтан, красная рубашка и войлочная шляпа».
Толстой часто подчеркивает нервозность царя: дрожащие ноздри, выкатившиеся глаза, дергающаяся в гневе голова, пропущен-
ные буквы во время письма, когда он торопится, пропущенные слова, когда, «горячась, он начинал говорить неразборчиво, захлебывался торопливостью, точно хотел сказать много больше того, чем было слов на языке». Петр всегда торопился, потому что с ранней юности понял, что перед ним стоит великая задача: сделать Россию такой же богатой и сильной, как европейские государства. Ночи царь проводит без сна, думая: «Удивить-то он удивил, а что из того? Какой она была — сонной, нищей, неповоротной, такой и лежит Россия. Какой там стыд! Стыд у богатых, сильных... А тут непонятно, какими силами растолкать людей, продрать им глаза...» И тут же мыслит, как человек далекой нам и страшной в своем варварстве эпохи: «Указ, что ли, какой-нибудь издать страшный? Перевешать, перепороть...» И он порол, вешал, етриг бороды, гнал людей на каторжные непосильные работы. Все это так — надо помнить, какой ценой России вошла в Европу. Но ведь и до Петра пороли и вешали... А он, хотя, по словам Пушкина, и писал указы, точно кнутом, действовал во благо державы.